Стоял тёплый вечер, мостки скрипели и качались, на берегу кто-то жёг костёр, оттуда неслись нестройные мужские голоса. Я прислушался — голоса вдруг соединились в хор, вступила гармонь и понеслись звуки песни...►

И ещё через сутки езды, посреди степей, хранящих иссечённые кости хозар, печенегов, половцев, полян, ногайцев, монголов, калмыков и бог знает каких кочевников, разыскать область Войска Донского. А в ней — Хопёрский округ...►

… Шурка в это время принимал шубы, шинели, бекеши и накидки в гардеробе ресторана «Ампир». Все прочие впечатления ростовского житья: отец с его огородными курсами, его собственные попытки продолжить занятия в гимназии, работа в трудовых дружинах, спекуляция папиросами в станице Морозовской — всё это в конце концов не оставило в сознании никакого следа...►

Через два дня отец объявил, что ввиду наступления красных Южно-Хопёрское потребительское общество организованно эвакуируется в Ростов, и он, как председатель этого общества, имеет два места в беженском обозе...►

Но станицы не оказалось. Старая станица исчезла. Несколько часов мы бродили по широким пустынным улицам, поросшим лебедой и покрытым вековым слоем засохшей грязи... ►

Дела выяснились такие: в самом Ростове ни черта нет, но вроде бы обществовед нужен в Таганрогском индустриальном техникуме. Неспроста, что ли, к морю тянуло? Было ещё одно место в железнодорожной школе станицы Пролетарской — прямо в Сальской степи, точнёхонько между Ростовом и Сталинградом. Подумал, что это даже ещё лучше: можно ездить и станицу, и в Ростов. Поехал...►

Говорят, гасконец — только в Париже «гасконец»; в Лондоне или Берлине он уже «француз». Но бог с ним, с гасконцем, возьмём кого-нибудь поближе. Вот человек, родившийся и выросший на берегу… Миуса. Попав в Ростов-на-Дону, он отрекомендуется: родина — Матвеев-Курган. Но, попав в Москву, он уже, пожалуй, не скажет, что он матвеевокурганский. В Москве он скажет: я — донской. Донской казак... ►

Надо ли говорить, к примеру, сколь остро и терпко «дыхание места» ощущается здесь, на Дону? Здесь, где пахнущая порохом и полынью история казачества породила «Тихий Дон» Шолохова, и с этой книгой скитания души донского казака как неповторимый акт общечеловеческой трагедии вошли в историю мирового духа... ►