По будням в станице безлюдно. Выйдешь за ворота, глянешь направо, глянешь налево — вдоль по длинной улице, замыкаемой с обеих сторон сизыми рощами верб, — пустыня! Разгуливают свиньи, телёнок, две-три курицы… Вдали ребёнок без рубашки кричит благим матом и стучится в запертые ворота. Горячий ветерок пахнет иногда с востока, и всё опять тихо, сонно, мертво… В воздухе как будто застыло чуть слышное, едва улавливаемое жужжание без начала и без конца, то басистое, серьёзное, заботливое, то тонкое легкомысленное, поддразнивающее, то жалобное и плачущее…
Хороши вечера и ночи — лунные, ясные, тихие, немного душные… Выйдешь ли на улицу: с одной стороны озарённые лунным блеском мраморные, блестящие стеклами окон маленькие дворцы, с другой — тоже маленькие заколдованные замки с синеватыми тёмными стенами и раскрытыми бойницами-окнами. Неровные зубцы верховых рощ, окружающих станицу, под блеском месяца кажутся покрытыми серым шёлком. Тени черны и таинственны, воздух чуток. Каждый звук, каждый шорох отчётливо слышен. Сядешь в саду на скамейке. На песчаной дорожке — причудливые мелкие узоры. Тихо шелестят листочки молодых топольков; звенящий стрёкот кузнечиков безбрежно разлит во все стороны; над вишнями гудят жуки, комар деловито поёт над самым ухом. Из-за церкви, от поповского дома доносится бренчанье рояля: молодая попадья играет что-то грустное и приятное… Томление и грусть охватывают сердце…
Крюков, Ф. Д. Из дневника учителя Васюхина // Картинки школьной жизни старой России / Федор Крюков. Москва, 2012. С. 10–11.
