В прошлом году враг приблизился к Сальским степям, когда они были в расцвете своей красоты — в июне, накануне жатвы. Словно в гранитных берегах, плескались охваченные лесополосами чистые и густые моря хлеба. Синеватой дымкой окутались ковры зацветающей люцерны. Червонным золотом переливались поля подсолнечника с раскрывшимися корзинками. «Сумели или нет оставшиеся женщины и старики обмолотить сколько-нибудь хлеба? Может быть, и обмолотили кое-что, и семян припрятали...»
Он хорошо помнит, какими были эти степи до коллективизации, до того, как пришли сюда тракторы. По пальцам одной руки смог бы пересчитать выпавшие на его памяти хорошие годы с благоприятной весной — теплым апрелем, безветренным и влажным маем. Обычно же здесь еще не перестанет журчать в балках талая вода, как с востока начинает задувать выжигающий душу ветерок. Вначале тихий и безвредный, он крепчает день за днем и потом, набравшись сил, как невидимый разъяренный зверь, скуля и завывая, рыскает по равнинам и взгорьям... В потоках горячего воздуха задыхаются наклюнувшиеся на лугах травы, блекнут всходы на единоличных посевах. Только дикие растения не поддавались смертоносному суховею. Буйно разрастаясь на солнцепеках, серая полынь переливалась мутно-голубыми волнами на холмах и курганах. Кулиги жирного осота, поднимаясь в ложбинах и на распаханных делянках, непроходимыми лесами вставали между хуторами и селами. Заблудиться в таких зарослях можно так же, как и в лесу и в тумане.
Маринкин, Н. П. В Сальских степях : роман. — Ростов-на-Дону, 1957. — С. 8.
