Целинская степь, о которой я так много слышал, тянулась вокруг, желтая и безводная, гораздо менее привлекательная, чем представлялось по рассказам. Ничто не оживляло взгляда, всюду виднелись однообразные, выпуклые к горизонту массивы пшеницы да горячее, до черноты раскаленное небо. Зеленой, незасеянной земли не было. На пшеничных полях виднелись пароконные лобогрейки, виндроуэры, громоздко плывущие комбайны. Шла уборка — та горячая пора, когда люди спят по часу в сутки, встречаясь, сперва спрашивают о хлебосдаче и лишь потом здороваются, ругаются по поводу плохой доставки горючего, спорят о запчастях.
<…>
Зной невыносим. Над высоким, вспрыгивающим крупом жеребца висят в воздухе слепни и оводы, за бедарой стелется горячая мелкая пыль. Заметив впереди хлебный ток, жеребец сам собой замедляет ход и наконец, скосившись из-за оглобли на хозяина, останавливается.
<…>
...Опять пылим по вытянутому в стрелку шоссе. Без цветов и трав, сразу же от дороги высокая и ровная, будто стена осоки над водой, стоит пшеница. Едва шевелятся плотные, раскаленные зноем ее массивы, и в них, тускло отсвечивая запыленными цинковыми боками, окруженные маленькими фигурками людей, идут комбайны, безостановочно взметывают вороха слепящей на солнце соломы. Иных комбайнов за выпуклой степью не видно, только горячий, отдающий печеным хлебом ветер доносит перестуки мотора. Повернется ветер, и уж с другой стороны долетает новый гул.
<…>
Степь — точно огромная чаша, перевернутая вверх дном. Края ее чуть опущены на границе с горизонтом, а середина, по которой мы едем, выпукла и плавно по всей окружности поднимается от краев...
Фоменко В. Глазунов // Человек в степи: рассказы / Владимир Фоменко Ростов-на-Дону, 1980. С. 105.
