Эти ранние годы жизни запомнились и запечатлелись в моём детском сознании по прогулкам с отцом, но большей частью с мамой в городском саду, на набережной реки Дон, или чаще всего на бульваре улицы Пушкинской. И это было понятно. То ли в летнее тепло, когда солнечные лучи заставляли горожан искать спасительную тень и прохладу под сенью крон акаций, клёнов и тополей; то ли способствовала этому холодная зима, когда выпавший свежий снежок на бульваре приглашал к себе детей с санками и коньками, поиграть в снежки, вылепить снежную бабу или просто побродить по колено, в белоснежных хлопьях свежих сугробов, которые были мне по пояс.
Наша семья была одной из многих в Ростове, которые испытывали примерно одинаковые трудности материального характера и стеснённость в жилищных условиях. Мы проживали в тесной коммунальной квартирке из двух комнат, расположенной в старинном доме постройки конца XIX века. Таких домов в старом Ростове, уцелевших от недавнего военного молоха, было великое множество. Наш дом по улице Пушкинской, под номером 52, состоял из трёх трёхэтажных, примерно одинаковых по конфигурации блоков: двух, располагавшихся в глубине двора и первым, который выходил одним своим фасадом на улицу Пушкинскую. Чтобы попасть с улицы во второй двор, нужно было пройти через два «туннеля» - проезда под зданиями. В первом дворе, помимо всего прочего, росло одно высокое дерево - старая акация с корявым угловатым высоким стволом, поднимавшимся выше крыш. В правом дальнем углу первого двора росли высокая, нескладная акация и развесистый кустарник и в одном месте этого двора, сквозь булыжник мощения, каждую весну пробивалась зелёная травка, которая выдерживала здесь летний зной только до июля. Во втором дворе, заасфальтированном и охваченным с четырёх сторон стенами построек, было тесно. В этом дворе уже не было места для деревьев и зелёной травы. Солнце только на малое время и то, в середине лета, проникало на дно этого двора-колодца. По двум стенам двора все три этажа были обустроены стальными галереями и лестницами. Двор был тёмным и мрачным и в летние ливни его всегда полностью заливал паводок и тогда пройти через него, чтобы выйти на улицу, можно было, только ступая по самому краешку двора, вдоль стен. Именно в этом «колодце», на третьем этаже была наша квартирка из двух комнат. Зато в первом дворе располагался зловонный дворовый туалет с деревянными перегородками и такой же зловонный большой деревянный ящик для мусора и отходов. Эти знаменитые дворы колодцы с галереями по каждому этажу и стальными гремящими лестницами были характерной особенность почти каждого старого ростовского двора. Сегодня наш третий двор уже не существует. После случившегося пожара деревянные кровли и перекрытия трёхэтажных построек выгорели, а наш двор-колодец разобрали и сравняли бульдозером. Перед этим событием, в 1962 году наша семья получила трёхкомнатную изолированную квартиру в новом доме на улице Ленина, которую в том году начали застраивать типовыми пятиэтажными многоквартирными домами. Эту примитивную массовую архитектуру позже презрительно нарекут «хрущёвками».
Мы с радостью, как и многие жители таких же коммуналок, покидали свою маленькую квартирку, стараясь поскорее забыть общие на всех кухни и туалеты. Но, тем не менее, в моих архивах сохранилось несколько рисунков карандашом, выполненных с натуры из окна нашей квартиры. На них изображена знаменитая ростовская мансарда, открытые галереи-переходы вдоль второго этажа.
Особую достопримечательность этой красивой улицы Пушкинской, на которой я и вырос, составлял «Бульвар», который делил улицу Пушкинскую на две половины. Второго такого же бульвара в городе Ростове не было и те, кто жил на этой улице гордились им, будто бы он был их собственностью. Бульвар был приятным местом для отдыха и прогулок и он же был удобным местом постоянных детских игр и представлялся детскому воображению как огромный Мир, существующий отдельно от всех других Миров.
<…>
Широкие асфальтированные тротуары по обеим сторонам улицы были одной из привилегий Пушкинской. На многих улицах тротуары мостили кирпичом или жёлтым ракушечником. Тротуары отделялись от двух проезжих частей улицы такими же широкими газонами, на которых были высажены деревья, по большей части акации и клёны. Акация - это южное дерево, которое несмотря на его корявый ствол и бесформенную крону, было любимо ростовчанами лишь только за тот короткий срок его белоснежного и ароматного цветения, который начинался в конце мая и длился в лучшем случае в течение двух недель. Цветы белой акации в конце мая заманчиво свисали пышными белыми гроздьями с ветвей и испускали свои ароматные волны на головы прохожих. Ребятишки, не избалованные магазинными сладостями, доставали эти цветки с ветвей и с упоением ели их невероятно сладкие черешки. Внутри каждого цветка всегда находилась капля сладкого нектара.
Акации могли быть обыкновенными - белыми (цветущими белыми цветами), и колючими, цветущими жёлтыми цветами. Достать эти жёлтые гроздья цветов было невозможно, так как стволы этих деревьев были покрыты огромными ветвистыми колючками. Вместо цветов на ветвях колючей акации к середине лета вырастали длинные, завитые кольцами коричневого цвета «рожки», содержавшие внутри крупные глянцевые бобы тёмно-шоколадного цвета. Молодые «рожки» с семенами, добытые с трудом с колючих ветвей колючей акации, внутри содержали клейкий сладковатый сок, тоже вполне съедобный и сладкий.
Сам наш «Бульвар» был приподнят над остальной частью улицы на невысокую земляную насыпь. В те годы улица Пушкинская была тихой и почти непроезжей. Лишённая пассажирского городского транспорта, она была исключительно пешеходной и практически безопасной для детей, устраивавших свои игры и забавы прямо на её проезжей части. Появление автомашины на мостовой из природного камня вызывало живой интерес не только у детей, но и у взрослых. То есть, это было событие Мирового масштаба. Сейчас, в нашей жизни, наполненной диковинными автомобилями и огромным их числом, в это трудно поверить. Правда, справедливости ради, надо сказать, что на улице Пушкинской редко, но всё же появлялись «иномарки». Это были американские «Студебеккеры» и «Виллисы», британские «Доджи» и, конечно же необъятных размеров чёрного цвета «Паккарды», оставшиеся в нашей стране от военных поставок из далёкой Америки и Великобритании, Это был результат сотрудничества военного времени. Здесь же присутствовала и трофейная техника, захваченная советскими войсками на западном фронте. Германские трофейные «Хорьхи», «Опели», «Мерседесы», которые тоже появлялись на нашей улице Пушкинской.
Появление на нашей улице такого класса автомашин объяснялось тем, что именно на Пушкинской улице располагался Штаб Северо-Кавказского Военного Округа и ещё тем, что в самом начале улицы была построена бензозаправочная станция, куда и съезжались автомашины. Но это были редкие случаи, вызывавшие детскую радость и всеобщее ликование.
Тогда же в городе обычным транспортом, не вызывавшим лишних вопросов, была простая «подвода» - деревянная телега с деревянными же колёсами, запряжённая одной или двумя лошадьми. Возниц коренные ростовчане по старой традиции называли «биндюжниками». У них (этих биндюжников) был большей частью вид постоянно хмельного, не очень опрятного человека в брезентовом фартуке, чья более чем простая одежда была пропитана острыми запахами конского пота и «Жигулёвского» пива местного разлива. В те времена дорожной полиции ещё не существовало, были лишь регулировщики уличного движения, расставленные на особо ответственных перекрёстках, и полосатыми жезлами они командовали редкими потоками автомашин. Поэтому постовым милиционерам, работавшим «светофорами» было недосуг проверять запахи, исходившие от людей, погонявших словами «Н-н-но!», «Т-р- р-р!», «П-пошла!» и просто звонким щёлканьем кнута на своих лошадок.
Телегами подвозили по утрам к магазинам различные товары. Лошадки все были не молоды (скорее всего, их списывали с армейской службы, а потому выглядели они мирными, тихими и и послушными. Пока такой «экипаж» стоял под разгрузкой возле торговой точки, ребятишкам эту уставшую от жизни животину можно было подкормить травкой или зелёной веточкой, оторванной от куста или дерева. Лошадки охотно ухватывали большими мягкими губами свежий корм, протянутый заботливыми детскими руками и несмотря на железные удила во рту не торопясь, степенно пережёвывали зелень. В ответ на наивную детскую заботу они лишь потряхивали не расчёсанными гривами, позванивая металлическими частями своей сбруи.
В то время была ещё одна достопримечательность - по улицам Ростова ходили красные, очень шумные на ходу вагончики - трамваи на четырёх колёсах. Они двигались по неровным рельсам, раскачиваясь и громыхая стальными колёсами. Трамваи двигались медленно, с раскрытыми настежь деревянными дверями. На задней площадке трамвая обязательно висело несколько человек, ухватившись за поручни. «Зайцы» ехали без оплаты, экономя тридцать копеек. Большинство из них были подростки, но и не только ростовчане юного возраста свисали с подножек. Было в городе двенадцать трамвайных маршрутов, которые связывали между собой все районы города. Это был основной вид общественного пассажирского транспорта в нашем городе. По главной улице города, от железнодорожного вокзала до завода Ростсельмаш ходил троллейбусный маршрут №1, он же и единственный. Синий троллейбус по сравнению с трамваем был бесшумным и быстроходным. Но у троллейбуса двери закрывались автоматически и он был лишён подножки, на которой можно было прокатиться хотя бы одну остановку.
Лазарев А. Г. Моё раннее детство. Первые осмысленные штрихи карандашом и пером на бумаге // Ростов-город, Ростов-Дон / Александр Георгиевич Лазарев. Ростов-на-Дону, 2016. С. 9-12.
