Очередь за дровами стояла вдоль забора из толстых металлических прутьев. За ними был базар, он был огромный, забитый людьми. Снаружи казалось, что на всей его площади нет свободного клочка. Люди двигались в разных направлениях, протискивались то в одну сторону, то в другую и все кричали, шумели, спорили!

И ещё казалось, что эта толпа состоит из одних продавцов. Больше всего продавалось самой разной еды — пирожки, хлеб, рыба жаренная, жёлтые-жёлтые кукурузные лепешки. Продавали и всякую одежду, но я смотрела на лепёшки, пока очередь медленно двигалась от одного прута к другому.

Дрова были напилены чурбачками. Я старалась выбрать тоньше и ровнее, очередь молчаливо разрешила мне это, хотя остальные брали всё подряд. Мне взвесили три плетёные корзины, я расплатилась.

Теперь осталось нанять тачечника. Это было совсем не сложно, они стояли тут же, в нескольких шагах, человек шесть, курили и громко разговаривали. Их, как видно, никто не нанимал, все везли свои дрова на санках или несли в мешках.

— Посмотрите, пожалуйста, за моими дровами, пока я пойду за тачечником, — прошу я продавца.

— Иди, дитё. Целы будут твои дрова, не бойся.

Я побежала, надо вернуться поскорей, ведь он даже не смотрел на мои дрова, просто взвешивал очередную корзину!

Тачечники замолчали, когда я подошла.

— Чего тебе? — спросил здоровенный дядька в телогрейке.

— Мне надо отвезти дрова домой.

— Далеко?

— Нет, совсем близко, — два квартала к реке, и ещё туда два квартала.

— Отчего не отвезти, если заплатишь.

— Заплачу, вот деньги!

— Давай, я! — вмешался другой, пониже.

— Не лезь, она со мной заговорила! Я тебя ещё сверху посажу, мигом домчим, хочешь?

Они окружили меня, кричали наперебой, а один, старенький и совсем легко одетый, повторял:

— Смотри, какая у меня огромная тачка! И крепкая! Ни за что не развалится!

Он был самый худой и дрожал от холода. Наверно, его вообще никто не нанимал, такой он был худой и слабый.

— Поехали с вами, — сказала я ему. Остальные сразу замолчали и отошли к забору, они решили, что я дурочка.

А мы стали нагружать тачку. Она действительно была большая, все дрова поместились. И мы поехали по улице, по самой середине.

Сначала всё шло хорошо, дедушка толкал тачку, она ехала медленно, но ровно, а я просто шла рядом. Но уже на половине первого квартала он устал. Я видела, он толкает тачку изо всех сил, а она еле-еле движется. А потом и совсем остановилась. Тогда я стала помогать ему.

Трудно было в начале, она никак не хотела стронуться с места. Потом разогналась, и мы пошли быстрее, а на спуске даже побежали.

И тут я заметила, что дедушка не толкает тачку, наоборот, старается её удержать, а она катится и катится и тянет нас за собой.

— Иди, подержи с той стороны!

Забегаю вперёд, упираюсь обеими руками, и отступаю, отступаю, стараясь не упасть, а она катит на меня, и удержать её невозможно.

Но спуск кончается, мы поворачиваем на нашу улицу, я отскакиваю, тачка пробегает ещё немного на скорости и останавливается. И мы снова толкаем её вдвоём до самых наших ворот.

Дедушка берёт у меня деньги и прячет в карман, не считая.

— Спасибо тебе, детка!

— И вам спасибо, — говорю я и берусь за первое полешко, их надо ещё перетаскать наверх.

Гершанова, С. Ю. Осколки детства : повесть. Москва, 2009. С. 66–69.