Между Ростовом и Таганрогом край степи сорвался к пойме Дона, и тут на рваном оползне приютилась под камышовыми крышами небольшая станица Синявская, в ней, за рядком тополей, — железнодорожная станция, у которой останавливаются изредка поезда. Из-за тополей станции налево видна крыша рыбозавода.
И ни клуба культуры, ни литкружка, ни семинара — никакой литпомощи! Так было. Пробежит поезд, разобьет окостенелую тишину. Уйдет дежурный, свертывая на ходу зеленый флажок, и о том, что станция не мертва, сообщает лишь стук ключа на аппарате Морзе: то отстукивает соседям депешу белобрысый паренек в немножко щегольском мундирчике с желтым кантом — будущий писатель-самоучка Шолохов-Синявский.
Привязанный службою к аппарату, паренек редко бывает в Ростове или Таганроге, а если удастся побыть там часок, то в таком качестве, до которого никому нет дела.
Но как ни заброшены станица и станция, как здесь ни тихо, телеграфист чует, что где-то, вне этих камышовых крыш, течет особая жизнь, — и большая она, и сложная. Здесь же ее сон нарушается иногда стычками в заповедниках рыбаков-крутиев с охраной. Возбудит, пожалуй, любопытство новая стройка прасола-паука — кирпичного амбара.
Еще в юности, работая с отцом в арендаторских садах и на пасеках, Георгий настроился на романтический лад, нашел нужные для своей палитры краски. И кажется, что дались художнику его полотна так легко и выразительно, что просто завидно. Произведения Шолохова-Синявского смело можно поставить рядом с книгами хороших мастеров слова...
Возникла мысль: «а не потому ли автобиографически» повесть захватывает больше других повестей, что события, места и люди, среди которых жил сам автор, более знакомы и близки тебе?
Но эта, не без коварства, мысль тут же опровергалась ответом: а «Волгины», «Суровая путина», «Три брата» и «Далекие огни»? А «Беспокойный возраст»? В них разве не тот же мастерский почерк?
Писателю так же, как живописцу и композитору, как и всякому творцу, а не просто копировщику, нужны условия творчества, помогающие сосредоточиться, думать и писать, слушая звук каждого слова. Это дала молодому писателю Советская власть. И очень важно, для молодого в особенности, найти себя, укрепить веру в свои возможности.
И вот Г. Ф. Шолохов-Синявский — уже настоящий писатель, которому можно и позавидовать, — присылает мне авторский экземпляр своей последней повести «Горький мед». О ней заговорили. Но большой прессы не было. А жаль! При дружеской поддержке критики Шолохов-Синявский огранил бы алмаз своего дарования до еще большего блеска...
На проводах писателя Г. Ф. Шолохова-Синявского были, главным образом, те самые рыбаки Синявки которых писатель так сердечно, по-близкому запечатлел на страницах своих книг силою своего незаурядного таланта.
Бибик, А. П. Слово о друге-писателе // Сквозь годы и бури / Алексей Бибик. — Ставрополь,1975. — С. 378–380.
