Утром 12 февраля в Ленгородке, на Профсоюзной улице, появились два немецких танка. Грохоча гусеницами, они медленно проходили мимо молчаливых домов. Стволы танковых орудий угрожающе поворачивались от одного дома к другому.
На середине улицы танки замедлили ход. С лязгом открылся люк передней машины, и оттуда показалась голова офицера. Немец поднес к глазам бинокль, стал внимательно оглядывать улицу. Потом опустил бинокль и коротко сказал:
— Вайтер!
Машины прибавили ход, направляясь к жилому дому «Гигант». В это время из-под ворот маленького домика на безлюдную улицу выбежала большая рыжая собака. Завидев танки, она недружелюбно покосилась на них, угрожающе заворчала.
Над первой машиной снова появилась голова офицера. Он повернулся в сторону собаки, навёл на неё парабеллум и выстрелил. Собака свалилась на землю, вытянулась, затихла. Немец опустился в машину.
Танки подошли к дому, развернулись и стали у самого края балки, отделяющей в этом месте Ленгородок от Верхне-Гниловской.
Офицер вылез из танка, стал поодаль. В стёклах бинокля промелькнули красноватые глинистые скаты балки, прижавшиеся друг к другу маленькие глинобитные домики. Офицер что-то проговорил, и танкисты направили стволы орудий на Верхне-Гниловскую.
— Файер! — резко крикнул эсэсовец.
Оглушительно ахнули пушки. В то же мгновение на противоположной стороне обрыва поднялись клубы дыма. Пробитые снарядами, обрушились стены домов. В воздух взлетели куски дерева, обломки детской кроватки. Ветер донес пронзительный женский крик.
Чей-то слабый, замирающий голос беспомощно звал:
— Мама, мамочка…
Танкисты чуть повернули стволы орудий вправо.
— Файер! — опять скомандовал офицер.
Снова ударили орудия, и, охваченные пламенем, задымились ещё два дома.
Офицер поднял бинокль:
— Файер!
У одной из горящих хат появилась женщина с ребёнком на руках. Она пошатнулась, упала, потом поднялась и растерянно стала озираться. Эсэсовец заметил её:
— Файер!
На том месте, где она стояла, поднялся столб земли.
Танки несколько минут расстреливали дома жителей станицы Верхне-Гниловской, через которую четыре дня назад мадояновцы прорвались к вокзалу.
Взглянув на часы, немец спрятал бинокль, достал плитку шоколада и, отламывая маленькие дольки, не спеша принялся жевать.
Из-за балки слышались то протяжные, то короткие стоны.
— Зер гут , — сказал эсэсовец танкистам и неторопливо направился к машине.
Танки загудели и повернули назад, к Профсоюзной улице.
Верхне-Гниловокая пылала в огне.
Андриасов, М. А. Шесть дней // Штурм ледяного вала / М. Андриасов. — Ростов-на-Дону, 1973. — С. 121–123.
