Звуки зурны, шумный говор народной массы, громкие аккорды нескольких оркестров, оригинальные мотивы кавказских песен, наконец, какой-то смутный, неопределенный гул… Мы в шести верстах от Нахичевани-на-Дону, в тенистом саду, приютившемся у подножия холма, на вершине которого виднеются колокольня и купол храма — остатки старого армянского монастыря. Сегодня 12 июля, вся эта многолюдная толпа съехалась сюда, чтобы провести как можно веселее свой любимый праздник Вартевор. Это древний, давно знакомый народу праздник... Еще в языческую пору он справлялся в Армении; его название значит «расцвет роз»; предание рассказывает, что на этом празднике чудные благоухающие цветы играли большую роль; здания обвивались гирляндами из роз, молодые девушки украшали розами свои волосы. А затем начиналась шумная процессия, религиозные обряды, веселые пиршества. Прошли века, язычество осталось в прошлом. Вартевор, как это нередко случалось, был отождествлен с христианским праздником Преображения и стал справляться в воскресный день в середине июля. Но некоторые следы старого праздника не умерли и до наших дней; во многих местностях в этот день принято веселиться и гулять, а в Турецкой Армении есть кое-где обычай, празднуя Вартевор, сыпать розы на всех, кто проходит мимо. Там, однако, неудивительно встречать отголоски старины, там многое унаследовано от далеких веков, да и почва все та же, которая видела торжества армянского народа в древние эпохи его истории. Но здесь, на юге России, всего в нескольких верстах от оживленного, на европейский лад выстроенного Ростова, далеко-далеко от Закавказья и Турецкой Армении, в прекрасном саду, затерянном среди степи, как любопытно видеть последние остатки переживания давно забытых верований и обрядов! Ведь это все тот же Вартевор, который праздновался когда-то при благоухании роз и гимнов языческого народа. Глядя на это веселье, невольно хочется смешаться с толпой, затеряться среди народа, который не отказался от удовольствия справить Вартевор даже в этом году, когда появившаяся в этой местности «азиатская гостья» могла направить все мысли в печальную сторону. Но кто эти люди? Из кого составилась эта праздничная толпа? Это, во-первых, нахичеванцы, и в обыкновенное время охотно посещающие монастырский сад, во-вторых, крестьяне, в большом количестве съехавшиеся из соседних армянских селений. Обе эти группы — городская и деревенская — будут веселиться рядом, нисколько не мешая одна другой и будут справлять каждая по-своему дорогой для всех день Вартевора...
<…>
Сегодня мало кто остается в городе. Все, кто не боится шумного и демократического характера, который носит старый Вартевор, отправляются часов с шести в монастырский сад. По дороге, проходящей безотрадною степью, тянутся экипажи всех видов, едущие из Нахичевани; тут и коляска купца, и скромная телега, на которой несколько человек, кажется, мелких ремесленников, трясется нешибкой рысью; все это вместе с многочисленными пешеходами движется в одном направлении. Наряду с горожанами, съезжаются к монастырским воротам толпы крестьян. В окрестностях Нахичевани разбросано шесть армянских селений... Есть небольшой поселок, состоящий из белых мазанок, раскинутых по склону холма, и около самого монастыря. Эти селения представляют собой оригинальный мир; все крестьяне в них армяне; каждое выбирает своего старосту, в Чалтыре центр волости. В каждом селе армянская церковь и при ней училище с несколькими учителями. По пути в монастырь, не только сегодня, но и в обыкновенное время, можно встретить непритязательные деревенские телеги, на которых виднеются смуглые, загорелые лица крестьян и крестьянок. Вы приветствуете их ласковым «Бари луйс!», они отвечают вежливо, но с достоинством; они даже несколько угрюмы и скрытны с чужими. Но у них есть много хороших, почтенных свойств; главным образом, славится их трудолюбие и домовитость.
Время близится к вечеру, и монастырский сад все более и более наполняется публикой; постепенно возрастает и веселое настроение толпы. Необыкновенно заразительно это веселье, но вместе с тем, оно может утомить непривычного человека; нельзя оставаться немом водовороте и не удалиться хоть на время в тишину. А куда можно лучше удалиться, как не на вершину холма, расположенного тут же рядом, над самым местом гулянья! Длинная каменная лестница с несколькими площадками и скамейками приведет вас к церкви Сурп-Хач (Св. Креста), которая представляет собой все, что уцелело от бывшего монастыря того же имени. Этот монастырь основан был еще до 1779 г., то есть, до переселения армян на берега Дона; в свое время он имел довольное важное значение; между прочим, в нем находилась чуть ли не первая армянская типография в России.
<…>
Стемнело... Внизу зажигаются огни, публика наполняет весь сад, который кажется точно оазисом среди окружающей степи, в нем есть прекрасные аллеи из высоких деревьев, под которыми можно и днем найти прохладу. В настоящее время он превратился в место общественного гулянья, которое так странно видеть рядом с безмолвным монастырем. Тут есть ресторан, есть ротонда для музыки; но остатки патриархальных нравов сказываются в том, что и до сих пор, как в старину, можно заняв за особую плату какой-нибудь стол в саду, привезти с собою свою провизию и чай. Каждый день сюда съезжается народ, а в воскресенье и праздничные дни собирается довольно много публики; но, конечно, никогда сад не бывает так переполнен и оживлен, как сегодня, в день Вартевора. Ресторан залит огнями; за всеми столами виднеется публика; слышится звон стаканов. По аллеям — главные из них также освещены — движется толпа, еще более разнообразная и интересная, хотя и менее отборная, чем на музыкальных вечерах в клубе. Здесь также есть и учащаяся молодежь, и барышни, и купцы, но одно из первых мест все же занимают крестьяне; они ходят большими группами, весело и оживленно болтая; оригинальные женские костюмы, в наше время постепенно исчезающие, придают еще более картинности этим группам.
На траве вы можете увидать точно стоянки переселенцев; повсюду разостланы ковры, на них виднеются сложенные в груду семейные пожитки, на этих коврах, при свете небольших ламп или свечей, целые семейства сидят за самоваром и вообще проводят время по-домашнему, нисколько не стесняясь. В некоторых местах, впрочем, со стороны дорожки, повешен на веревке или приделан к двум деревьям ковер, несколько скрывающий внутреннюю жизнь импровизированных жилищ. Чрезвычайно любопытно видеть эту картину — точно вы попали в армянскую деревню; но любопытнее всего то, что многие из этих семейств, приехали еще в пятницу вечером и будут жить в монастырском саду, точно на бивуаках, до вторника утром; это старый обычай, унаследованный от дедов. Переживания старого вообще вымирают не скоро; так, например, сохранилось в Нахичевани забавное обыкновение в день Вартевора обливать друг друга водой, но так, чтобы тот, кого хотят облить, был захвачен врасплох; при этом стоит громко крикнуть «Вартевор!» и человек, получивший холодный душ, не имеет права обижаться. С тем же днем был в прежнее время связан другой обычай: молодые люди отправлялись на гуляние искать невест; происходило что-то вроде смотрин, женихи пропускали девушек мимо себя, осведомлялись о той или другой из них, даже вступали иногда тут же в переговоры с родителями. В армянской литературе есть рассказ, так и озаглавленный «Вартевор». Он принадлежит перу нахичеванского уроженца, видного деятеля армянской словесности Рафаэла Патканьяна (недавно скончавшегося и похороненного рядом с Налбандьяном), прославившегося как своими патриотическими стихотворениями, так и повестями, в которых он преимущественно изображает нахичеванскую жизнь; сюжет рассказа вращается вокруг народного праздника и, в частности, около обычая высматривать невест, который делается для героя источником неожиданных приключений.
Какое множество звуков носится над многолюдной толпой! В иных местах музыка, играющая в различных частях сада, слышится зараз с трех сторон, и, странное дело, это нисколько не производит какофоний, а только вызывает какое-то особенно бодрое и возбужденное настроение. В большой ротонде играет оркестр; играет он неважно, и во всякое другое время это было бы очень заметно, но сегодня нет места для критики: требуется только, чтобы все, кто как может, содействовали общему веселью. Другой оркестр, всего из шести-семи человек, ходит по саду, приближается то к тому, то к другому из столов, играет две-три пьесы, получает что-нибудь за труды и обходят постепенно всех ужинающих. Но это все музыка в европейском вкусе. В некоторых пунктах сада вы услышите и восточные мотивы. Покрывая часто все остальное, далеко разносятся звуки кавказских инструментов, в особенности же пронзительные звуки зурны; для непривычного человека они покажутся слишком резкими; но постарайтесь проникнуть в смысл этих оригинальных заунывных мелодий, и вы откроете в них особую прелесть. Бесспорно, это самое интересное, что есть сегодня на гулянье. Вот группа сазандаров, уроженцев Кавказа, играющих на зурне, на сазе, таре и других инструментах, собрала вокруг себя толпу любопытных; вы также подходите, и точно новый мир открывается, когда зазвучат эти мотивы, выражая то веселье, то грусть по родине, то горячую страсть. Некоторые из этих песен аранжированы для фортепиано и оркестра, но никогда не произведут они того впечатления, как в безыскусном исполнении детей своей родины, сазандаров...
Из другого уголка сада доносятся также звуки зурны и громкое хлопанье в ладоши; там началась захватывающая дух лезгинка.
В стороне сидит за отдельным столом группа кавказцев — дама и несколько мужчин; все они с сосредоточенным вниманием слушают, как один из них звучным тенором поет прекрасную народную песню, между тем как другой подыгрывает аккомпанемент. А вот и музыка иного рода: слегка подгулявшая толпа не то крестьян, не то мастеровых проходит по аллеям, и один из них, идя спереди, играет на так называемом «органе» — род шарманки, необыкновенно популярной у нахичеванцев. Тут слышится сначала песня, которую поют в Нахичевани, в особнности в день Вартевора, а затем неожиданно раздается знакомый мотив «Ты еще не умеешь любить…». Тут же на гулянье приютились и два странствующих музыканта — кажется, чехи: один из них вертит шарманку, другой играет на четырех инструментах зараз и вместе с тем поет. Вот он запел, подыгрывая на своих инструментах, буланжистскую песенку «En revenant de larev…».
А в стороне от главных артерий сада приготовлены и другие развлечения для народа — карусели, балаганы. Тут же, благо проходит мимо много публики, расположились торговцы, которые при свете огарков продают сладости местного производства. Шумно, пестро... Не хочется расстаться с веселою толпою. Не далее как завтра снова будет здесь гулянье; говорят, часто случается даже, что второй день праздника проходит еще веселее и оживленнее.
Ночь, темная ночь окутала степь кругом. Медленно разъезжаются экипажи, унося в город зажиточную часть публики; но издали все еще слышится музыка, и зурна посылает вдогонку отъезжающим свои последние прощальные звуки. Там все еще длится прежнее оживление, движется толпа, она не скоро замрет...
Так справляет группа армянского народа, за много сот верст от своих соплеменников, свой любимый, унаследованный от далеких веков праздник — Вартевор.
Веселовский, Ю. А. Армянский уголок на Юге России» // Русские ведомости. 1892. 3 окт.
