Ростовские улицы, превратившиеся в шумные базары, кишели серыми солдатскими шинелями, матросскими бушлатами, офицерскими мундирами. По Таганрогскому проспекту и на Садовой, против городского сада бурлила толкучка… Отпускные солдаты, недавно уволенные из госпиталей – шинели внакидку – слонялись по улицам, грызли семечки, останавливались группами, спорили… Напудренные женщины в потертых бархатных манто помахивали свитками кружев, лент и прочим старьем, разносившим вокруг удушливый запах нафталина. Благообразный старичок в помятом котелке и золотых очках носил кипу толстых книг в переплетах, тисненных золотом….
Против здания городской думы шныряли юркие спекулянты, штабные офицеры позванивали шпорами, ухаживая за гимназистками…
Белые платки и чопорные нагрудники сестер милосердия цвели в толпе алыми крестами. Гимназистки в коричневых платьицах, держа в худеньких руках жестяные кружки и потупляя ясные по-детски глаза, собирали «на увечных воинов». С лихо подкатывающих к думскому проезду фаэтонов соскакивали одетые с иголочки, чистенькие чиновники, соперничавшие друг с другом за портфели министров «Донской народной республики».
Газеты пестрели призывами охранять «народную свободу» от немцев и большевиков, отчетами о бесчисленных собраниях и съездах, о благотворительных вечерах и концертах в пользу доблестных русских офицеров, о войне до победного конца. Как внезапный блеск молнии, вспыхивали среди этого словесного хаоса резкие, прямые лозунги большевиков.
Шолохов-Синявский Г. Ф. Суровая Путина. Кн. 2. Крутии. Ростов-на-Дону, 1935. С. 133.
